Всемирный следопыт, 1926 № 11 - Страница 23

— Нам ничего не остается делать, как оставить его здесь, а самим итти на яхту. Добром он не уйдет.

Мы выбрались из мавзолея. Обернувшись в последний раз, мы увидели, что Притчард плачет и яростно бьет ножом по хрустальному орнаменту.

Происходило что-то необычайное. Солнечный свет падал на лицо девушки, и ее ресницы, казалось, трепетали, а губы дрогнули… — Она не умерла, — вскричал Притчард. — Она дышит, я вам говорю!..

Мы начали спускаться со скалы. Спуск продолжался значительно дольше, чем под'ем. Без Притчарда мы с трудом находили удобные выступы. Не раз во время спуска я ощущал дрожание скалы и заключил, что землетрясение еще не совсем утихло.

Наконец, мы спустились к подножию скалы и увидели свою лодку, а вдалеке «Дедала».

* * *

Море опять волновалось, когда мы сели в лодку, и чем ближе мы подходили к яхте, тем волны становились выше и грознее. Капитан, перегнувшись через борт, что-то кричал нам. Хаукс сидел за рулем, а я лежал на дне лодки. Услышав крик капитана, мы обернулись и стали смотреть на остров. Яростные волны сильно бились о скалы, бешено крутились вокруг островка и быстро поднимались, как во время прилива.

— Он погиб! Остров снова погружается в пучину!.. — воскликнул капитан.

Было не легко пристать к яхте при бушующем море, но мы все-таки благополучно вскарабкались на дек.

— Где Притчард? — спросил капитан.

Мы рассказали, что юноша отказался возвратиться вместе с нами.

— Он погиб! — воскликнул капитан. — Остров снова погружается в пучину. Поднять лодку на борт! — скомандовал он.

— Не может ли яхта подойти поближе и спустить другую лодку? — спросил Хаукс, — мы должны спасти Притчарда.

— Здесь нам нечего больше делать, джентльмены, — ответил капитан. — Посмотрите сами: ни одна лодка не сможет подойти к острову. Бухта, где вы пристали, уже погрузилась глубоко. Я не смею рисковать яхтой и оставаться здесь дольше. Когда остров уйдет под воду, образуется опасный водоворот, который потянет за собой судно.

— Это правильно, — с грустью сказал Хаукс, — бедный мальчик!

— Я бы спас его, сэр, если бы мог, вы знаете это…

«Дедал» задрожал от пульсации машин, затем сделал поворот и начал скользить прочь. Все увеличивавшиеся волны преследовали его и кидали из стороны в сторону. Минутами ничего не было видно, кроме хлещущих валов, потом, когда мы попали на гребень огромной волны, то увидали, что остров все больше и больше погружается в воду. Последнее, что мы могли различить в бинокли, был краешек темной скалы, через который с бешеной силой перекатывались ревущие волны. Солнце, точно издеваясь над яростью волн, медленно опускалось за горизонт…

* * *

К утру море стало утихать, и мы повернули обратно, мчась на всех парах, в надежде на невозможное. Но от острова не осталось и следа. Бездна, поднявшая его из океанских недр, снова пожрала его, и бедный Притчард погиб вместе с ним.

Я представлял его себе в мавзолее, у хрустального саркофага, в то время, как волны, жадно лизавшие скалы, ползли все выше и выше… Я содрогнулся, подумав, что был момент, когда океан достиг вершины скалы и обрушился на мавзолей; тогда Притчард, вероятно, пришел в себя и понял, что спасения нет.

Хаукс не выходил из лаборатории всю эту страшную ночь. Я спустился вниз сообщить ему печальную новость и нашел его бодрствующим среди приборов и инструментов.

— Я нашел решение этой загадки, — сказал он. — Теперь я знаю, почему нам казалось, что девушка оживает, когда мы вошли. Я подобрал кусок хрусталя, отбитый Притчардом от саркофага, и испробовал его оптические свойства, хотя до сих пор не знаю, из чего он сделан. Вы видите там статуэтку Венеры? — Он показал мне статуэтку в нише. — Возьмите хрусталь, крепко зажмите его в руке и смотрите сквозь него.

Я приложил прозрачный кусочек к глазу и повернулся к статуэтке. Венера двигалась, жила. Мраморное тело дышало, и я машинально опустил кристалл, чтобы убедиться, что я не грежу.

— Понимаете, — сказал Хаукс, — это некоторого рода научная сила, «магия», если хотите, известная атлантам. Девушка, я полагаю, была дочерью царя, и, когда она умерла, ее тело набальзамировали, каким-то образом запрятали в хрустальную глыбу и запечатали в мавзолее. Они, конечно, знали, что рано или поздно кто-нибудь откроет дверь. Может быть, это была часть церемонии, придуманной жрецами для того, чтобы убедить окружающих в бессмертии царей.

— Но я не понимаю, как это происходит…

— Очень просто, Джонстон. Это вещество при абсолютной прозрачности обладает замечательным свойством: его способность преломлять световые лучи значительно изменяется при нагревании. Я думаю, что выражаюсь ясно и употребляю самые простые слова. Результат же таков, что, несмотря на устойчивую температуру, вещи, видимые сквозь него, кажутся ожившими, колеблющимися, как это бывает во время жары, — и по той же причине. А перемена температуры происходила благодаря теплоте ваших рук и дыхания, когда вы смотрели на Венеру и, так сказать, подогревали кристалл. Без сомнения, в мавзолее тот же эффект достигался искусным расположением отражающих плоскостей.

— Понимаю, — сказал я. — Значит, с солнечными лучами и теплым воздухом, ворвавшимся внутрь, нам казалось, что девушка дышит и улыбается.

— Разумеется.